День добрый, паньство! Я заявилась недавно, поэтому для взноса кидаю убогий фанфик по "ОиМ".

У Лукоморья дуб зеленый.... Но в Польше растет что-то другое...

В огромной Речи Посполитой
Прекрасна яблоня растет,
А вкруг нее Хмельницкий с битой
Все ходит, карауля плод.
За ним несется Вишневецкий,
Крича: "Ну, я тебя прибью!
Ты влип, зараза, не по-детски,
Коль тронул яблоню мою!"

Но встрял Редзян: "О моя груша!
Так, прекратить сорвиплодец!
Вмешался Лонгин: "Гадко слушать!
Мой герб зачем приплел, подлец?!"
Тут Ежи с Юрой (кстати, тезки)
Свой вклад внести пришли вдвоем.
Явился русский: "О, березка!
Родное дерево мое!"
Поляки, с ними и Хмельницкий
На Ваню искоса глядят.
Редзян очнулся: "Шел б ты в..."
— Ниццу, — Литвин предотвращает мат.

Шел мимо пан Заглоба пьяный
(да так, что и не описать),
Играл спокойно на баяне,
Но вдруг услышал голоса.
Они неслись на сто саженей,
Вздымался громких матов вал.
Таких изящных выражений
Он сам-то не употреблял.
Был он в тот миг совсем нетрезвый,
Зато добро в нем аж бурлит.
Он начал: "Я сказал — отрезал!
Я разрешу любой конфликт.
Как понял я, мы с вами в Польше.
Нам надо факт признать, народ,
Что кроме вкусных яблок больше
Здесь ничего и не растет.
— Впервые Вас не гадко слушать! —
Литвин с восторгом повторял.
— Панове, как же, это груша! —
Слуга Редзян уже рыдал.
— Не спорь! Про груши и березки
Придумал очень подлый врун.
— Но чья она? — спросили тезки
Волыдыевский и Богун.
— Моя! Ведь я же православный!
Ее сам Бог мне посулил!
— Лжешь! Я купил ее в Варшаве!
Я столько денег заплалтил!

Меж ними битве быть, должно быть,
Но, пресекая тем раздор,
Растение сие Заглоба
Подальше от беды упер.